Екатерина Мурашова – психолог, автор книг и блоггер популярного проекта «Сноб». Её первое образование – биологическое, и еще она серьезно занималась этнографией. В сумме эти три профессии дали ей объем видения мира, жизни, людей и отношений между ними, совершенно лишенный ограничивающих идей и предрассудков. Её точный и неформальный взгляд и удивительные психологические решения побуждают людей приезжать к ней на консультацию из других городов (она работает в обычной районной поликлинике на окраине Санкт-Петербурга). Мы разговариваем о старости.

​

Екатерина Вадимовна, на ваших консультациях вы всегда рассматриваете семью как систему. Какова роль пожилого человека в этой семейной системе?

Мне кажется, что бабушек и дедушек в семье по сравнению с советским и постсоветским временами уменьшается. Сейчас пожилые видят свою роль не в поддержании семьи своих детей, а в проживании собственного куска жизни, жизнь для себя – на это нас ориентирует, западная модель, цивилизация потребления. Еще двадцать, тридцать лет назад было по-другому: нашим старикам идея жизни для себя была совершенно чужда. А становится все больше пожилых людей в шортиках, с фарфоровыми зубами и в дурацких шляпках, которые бродят по миру – причем бродят без внуков.

 

Не является ли такая изоляция пожилых потерей для семьи?

В какой-то мере. У всех сосисок, как вы понимаете, два конца. С одной стороны, это, конечно, потеря: ведь бабушки любят внуков совсем не так, как родители любят детей. Бабушки (а иногда и дедушки) любят внуков любовью-обожанием, бескорыстной любовью. Они любуются детьми, как японцы любуются цветущей сакурой. Этот опыт любви-обожания, безусловной, абсолютной, принимающей любви – он очень многое дает ребенку. Чувство, что тебя любят ни за что, просто за факт существования – абсолютно бесценен.

 

Если вместо бабушки с ребенком сидит няня – хорошо это или плохо?

Это вопрос для дискуссии. Посторонний человек, сидящий с ребенком за деньги, не обязан этого ребенка любить. Но зато, в отличие от бабушки, няня с легкостью может поставить ребенку границы.

Что такое старость лично для вас? Какие в ней плюсы?

Старость – это этап, плюсы и обретения в нем такие: суетиться совсем не нужно, можно уже совсем расслабиться. Всё сделано: если завтра сдохнешь, сожалеть будет не о чем. Всё сделано.

 

Откуда такая уверенность, что сделано всё? А вдруг не всё?

Ну как же? У человека, когда он входит в мир, есть план. Увидеть Париж, воспитать троих детей, встретить настоящую любовь, написать роман. Обычно человек знает, какой у него план – другое дело, что он может в нем сомневаться, думать, что у него не получится.

 

Тогда следующий вопрос: каков был ваш план на жизнь?

Я человек самый обычный, и планы у меня были абсолютно стандартные: делать то, что хочется делать, родить двух детей – мальчика и девочку, чтобы в доме обязательно была большая собака и другие животные. И еще, если сложится, я хотела что-нибудь написать – что-нибудь такое, что пригодится людям. Согласитесь, что этот план не носит ни малейшего признака оригинальности?

Скажем так: он лишен шапкозакидательских амбиций. Это еще одна моя особенность: я лишена честолюбия. Некое количество честолюбия (любое качество при его зашкаливающей значении превращается скорее в недостаток, правда?), так вот некое количество честолюбия дает личности преимущества, и увеличивает ее возможности. Но я уже в семь лет поняла, что у меня этого нет. И ничего с этим делать не стала.

 

Почему?

Честолюбие ведь не идет в чистом виде – оно поставляется в некотором комплекте, с нагрузкой – как, помните, книги по макулатуре? В комплекте к честолюбию должно прилагаться целый набор навыков: умение взаимодействовать с иерархией общества, представление о престиже. В структуру моей личности все это не вписывается.

​

Но вот сейчас вы стали медийной персоной. Приходит множество людей, они хотят вашей консультации. Как вам эта популярность?

В основном тягостна, но есть и бонусы: появились новые возможности. Сейчас, например, я вернулась из Гамбурга, где читала лекцию для русской диаспоры. Но я отдаю себе отчет в том, что моя популярность - это случайность, стечение обстоятельств. Вышло это так: несколько лет назад меня позвали в «Сноб», что называется, «на пробу» - как и множество других людей. Если я чем-то от них и отличалась, так это тем, что мне было всё равно, возьмут меня или нет.

 

То есть это определенный элемент везения. А в чем вам еще везет?

Мне всегда очень везло на людей. Я встречалась за жизнь со множеством прекрасных, замечательных, альтруистически настроенных людей. Согласитесь, что, если у вас горе, печаль, беда – легко встретить человека, который вам поможет, посочувствует – люди охотно откликаются на чужое несчастье. Но гораздо сложнее встретить человека, который может разделить с тобой радость и удачу. Мне везло на таких людей, которые готовы и помочь человеку, и порадоваться, что у него получилось что-то хорошее.

 

Вы правда думаете, что и это везение? Может быть, Вы сама – такой человек, поэтому притягиваете похожих на себя людей?

Это правда везение. Я совсем не такой человек. Я человек сумрачный и интровертный, я человек сильный, но довольно примитивный: например, я не знаю ни одного иностранного языка. И то, что я сейчас та, кто я есть - это тоже совпадение. Я оказалась перекрестке трех областей (биология, психология, этнография), когда советская наука приказала долго жить. В моем-то плане было «заниматься тем, что нравится» - а мне очень нравилось быть ученым-биологом.

 

Вот Вы говорите: «у меня был свой план на жизнь» - а вы не думаете, что у жизни тоже был свой план на Вас?

Может быть действительно, у меня был план на жизнь, а у жизни был план на меня – но это же верно для любого человека.

 

Так это же самое интересное! Это как взаимность: у вас были планы, у жизни были планы – и вы с жизнью поженились. Некоторые люди протестуют, они идут против того течения, которым жизнь их пытается вести – и тогда это получается развод с жизнью. А у вас получился такой классный брак.

Могу сказать, что мир всегда казался мне на удивление гармонично сделанным. В молодости я еще пыталась протестантизм из себя изобразить, думала, что некоторые вещи устроены жестоко и пыталась придумать, как бы это можно было устроить лучше. И что бы я ни придумывала из всех своих сил – всё равно лучше, чем сделано в эволюции, у меня придумать не получалось.

 

Каково ваше мировоззрение?

На верхнем, видимом этаже я социал-дарвинист. При этом я абсолютно лишена миссионерского пыла. Даже на прямой призыв «скажите, как устроен мир» я отвечаю отказом. Люди склонны заменять чужим то, что они могли бы сами построить – а оно им не подходит. А я человек сильный, если бы хотела – могла бы в чем угодно убедить.

 

Кстати, о силах. В старости их объективно становится меньше. Как вы с этим справляетесь?

Мне сложно сказать. Основное, наверное – я не делаю того, чего не хочется. Но я и раньше не делала, никогда не делала. Мне меньше чего бы то ни было хочется, чем раньше, гораздо меньше. Я не уверена, что это связано со старостью. Я знаю людей, которые намного старше меня годами – и им много всего хочется, так что дело не в возрасте.

​

От чего зависит эта напряженность хотения?

Мне кажется, энергетический уровень человека – он во многом врожденный. Другое дело, что на него всё влияет – тяжелая болезнь, жизненные испытания. Но в базе энергетический уровень – это вещь наследственная и генетическая. Другое дело, как распределить ресурс. Тот, кто рано понял, что у него ресурса мало, может очень разумно им распорядиться.

​

Катерина Вадимовна, вы к каждому своему утверждению прибавляете «вероятно, возможно, в какой-то мере, не исключено» - почему?

Я очень некатегоричный, не судящий человек. Работая этнографом, я видела очень разные семейные, социальные, общественные модели у разных народов – и поэтому могу с уверенностью сказать: вариантов у жизни множество, нет какого-то одного правильного. То же можно сказать и о вариантах проживания своей судьбы на любом ее этапе – в том числе и в старости.